Глава 17. Из которой становится ясно, что «человек предполагает, а Бог располагает».

 

 

16:55.  11 октября 2012 года. Москва. Посольство США.

 

Операторы не оставляли мониторы камер наблюдения ни на минуту, но толку от этого было чуть. Ильин вот уже несколько дней находился в беспамятстве. Бред несчастного ученого был неразборчив, и расшифровать его аппаратуре не удавалось.  По губам разобрать что-либо было невозможно, потому что кто-нибудь из близких всегда находился рядом с больным, закрывая и камеру и микрофон. День проходил за днем, а Баркер так ничего и не выяснил.

 

Каждый день он репетировал с оперативным отрядом, направленным ему в помощь из Вашингтона, операцию, которой дали кодовое название «Исповедь агнца». Видимо, ребята из подразделения в Ленгли[1], где придумывают названия операциям, были весьма набожные люди.

 

Наблюдатели докладывали, что корпоративная служба безопасности Гумилева плотно опекает дом, где живет Ильин, отслеживает перемещения его родных. Информационный перехват свидетельствовал, что к изобретениям Ильина «наверху» интереса не проявили. Проект освоения итурупского месторождения рения так и остался проектом и был отправлен в «корзину». Про визит Ильина к Осокину окружение вице-премьера отзывалось как о недоразумении. Все говорило о том, что это изобретение – «пустышка» и «недоразумение», и надо сворачивать операцию. Однако, по мнению аналитической службы это могло быть и проявлением глобальных оперативных  мер, предпринимаемых российской контрразведкой по прикрытию Ильина. Возможно, русские серьезно озаботились судьбой «золотого яйца» изобретения и боялись, что кто-нибудь еще посягнет на «гусыню», которая его снесла.

- Русские сказали бы «КУРОЧКУ РЯБУ», - поправил сам себя вслух Баркер.

- Что Вы сказали, - обернулся к нему оператор, снимая наушники.

- Ничего! Не отвлекайся! – оборвал его Генри, - смотри, по-моему, он очнулся!

Действительно, на экране было видно, как Ильин открыл глаза и обернулся к сидящей подле него жене.

- Всем, готовность номер один! – крикнул Баркер.

 

16:15. 12 октября 2012 года. Москва. Южное Бутово

 

Температура у Ильина спала только вчера, и Ксения не выпускала мужа из постели. За последние дни несколько раз звонили из отдела кадров института и из полиции – портфель с бумагами Кирилла нашелся где-то на Севере Москвы. Так что проблема восстановления документов отпала сама собой.

После обеда небо прояснилось, высох асфальт, и Кирилл стал просить ее выйти на улицу, «подышать свежим воздухом».

 

- Хорошо, хорошо! – нехотя согласилась она, - только оденься потеплее! После прошедшего дождя, бульвар быстро наполнялся народом.

- Сколько народа. Все возвращаются с работы, - с досадой подумал Ильин. Он наслаждался прогулкой, теплом ладошки Ксении, зажатой в руке, ярким небом, розовеющими предзакатными облаками, осенней листвой.

Они решили пройти к железной дороге, где ветхие заброшенные дома старого Бутово прятались в буйной листве уже одичавших садов. Они часто приходили сюда, когда удавалось вырваться погулять.

 

Старая разваливающаяся асфальтовая дорожка петляла среди заборов. Казалось, они попали в другой мир. Шум города почти не доносился сюда. Редкий гул проходящего поезда да крики птиц – совсем, как где-то далеко за городом. Воздух казался тугим от аромата увядающей листвы. Вдалеке показался одиноко идущий прохожий. Спортивного вида моложавый мужчина в больших солнцезащитных очках с зеркальными стеклами, короткая стрижка издалека делала его похожим на сержанта морской пехоты из голливудского боевика.

 

Неожиданно Ильин почувствовал, как напряглась рука жены. Он и сам чувствовал нарастание какой-то пугающей тоски. В ногах появилась тяжесть. Стремительно нарастало состояние безысходности и всеобъемлющего страха. И источником опасности был приближающийся прохожий.

- Ксенюшка! – язык становился непослушным, - беги… Беги, родная…

Но жена продолжала стоять рядом с ним и только все крепче сжимала его предплечье.

 

Дежурный оператор, контролирующий поведение Ильина по мониторам камер, позвонил после обеда.

- Сэр, наш подопечный собирается покинуть гнездо. 

Баркер уже несколько дней ждал этих заветных слов. Неожиданная болезнь Ильина спутала все карты. Американец не привык бездельничать, но в данной ситуации активные оперативные действия были непозволительной роскошью. Он не мог позволить обнаружить себя. Когда еще Уинсли был в Москве, педантичные ребята из Ми-6  выяснили, что Ильиным интересуются и в ФСБ, и еще одна структура, которую не удалось идентифицировать.

 

Быстро переодевшись в видавший виды спортивный костюм, старые кроссовки, он надел на шею Медузу, а кожаный мешочек с Ягненком спрятал в карман куртки. За каплевидными солнцезащитными очками с зеркальным напылением «А-ля Рембо» скрыл глаза. «Такие очки лучше любой маски», - подумал он, глядя на свое отражение в зеркале, - узнать его в лицо будет трудно, но, в целом, вид он имел запоминающийся.

Когда машина въехала в Бутово, наблюдатели доложили, что чета Ильиных направляется в район, где располагались старые полузаброшенные дачи и одичавшие сады.

 

Предупредив водителя быть на оперативной связи, Баркер вышел из машины и углубился в заросли. В ушах звучали доклады наблюдателей. Они направляли его таким образом, чтобы он вышел на Ильиных в момент, когда никто не смог бы помешать провести операцию. Четыре группы проводили прикрытие: кто-то оттеснял случайных прохожих, кто-то блокировал патрульную полицейскую машину.

Мужа и жену, неспешно гуляющих среди диких зарослей заброшенных дач, он увидел издалека. Достал Ягненка и зажал его в руке затянутой в перчатку. Воздух сгустился, стало трудно дышать. Медуза на груди холодом жгла грудь. Острое ощущение опасности заставило Баркера оглянуться. Ничего. Ильины продолжали идти к нему навстречу, больше никого вокруг не было, ближайшие прохожие, по сообщениям операторов, были далеко. Но чувство опасности не покидало его. Мысль, что он может потерять контроль над ситуацией, заставила его снять с груди Медузу и крепко зажать руке. Потом он часто вспоминал этот момент и сам себе не мог ответить - почему он так странно поступил.

 

Ощущение смертельной опасности охватило Ильина. Вместе с тем, воля его была полностью подавлена, только ощущение биения сердца Ксении не давало ему окунуться в этот омут покорности судьбе. Он не мог допустить, чтобы с ней случилось несчастье.

Надвигающийся «сержант» достал что-то из-за пазухи и шел им навстречу. Уплывающее сознание Кирилла отметило, что с  незнакомцем тоже происходило что-то неладное. Шаги его замедлялись, будто он шел по пояс в воде. Руки сжаты в кулаки. На одной из них одета черная перчатка.

 

 

16:15. 13 октября 2012 года. Москва. Южное Бутово

 

День сегодня у Жука выдался удачный. Утром мусоровоз уронил и рассыпал содержимое целого контейнера, что стоит у магазина «МясновЪ». Видимо, рабочим было лень его поднимать и собирать вывалившийся мусор, и они предоставили уборку  местному дворнику. Кроме Жука это событие никто не видел, поэтому все «мясные деликатесы» достались ему. Конечно, съесть все, не позволило его недостаточное для такой операции брюхо, но набил он его так, что лапы подгибались не в силах удержать «взятый вес». Последним усилием воли Жук смог дотащить до укромного места вкусно пахнущую копченую кость и в изнеможении рухнул.

 

Черная сука Машка родила Жука три зимы назад. Каждый год она приносила по пять-шесть щенков, но в тот год у нее родился только один. Машку знало все Бутово, кто-то подкармливал добрую небрехливую собаку, кто-то давно и безуспешно охотился на нее. Про Машку знал даже бывший мэр города - Кружков. Он опекал Бутово, стремился обустроить эту московскую окраину, а также избавить район от стаи диких собак, обитавшую среди зарослей диких садов и брошенных домов вдоль железной дороги. Машка же с завидным упорством не давала снизить поголовье дикой стаи. Стая была большая и наглая. Обычно, собаки тусовались у входа в метро, где заботами сердобольных Юбутовцев псам накрывался «шведский стол», а при появлении догхантеров, разномастная орда, предводительствуемая Машкой, исчезала, растворяясь в придорожных зарослях.

 

У каждого пса в стае были свои обязанности: кто-то разыскивал пищу, кто-то сторожил и предупреждал об опасности, только Жук никак не мог определиться со своей ролью в коллективе. Возможно, сказывалась сложная генетика его организма. От мамы он получил длинную шерсть, вяло болтающиеся уши и веселый безалаберный характер. Папины же гены сделали его длинную шерсть трехцветной, а самого Жука - коротконогим, широкогрудым и тупорылым. Папа у Жука был заслуженный чемпион-медалист, сбежавший на пару часов от хозяйки ради встречи с Машкой, английский бульдог  Голд Арчибальд Бильбо Пятый. В итоге, плод любви свободолюбивой Машки и медалиста Арчибальда получился немного странный. Это был черно-рыже-белый длинноволосый пес с маленькой круглой головкой, обрамленной висящими ушами и выпяченной нижней челюстью. Из широкого брюшка нелепо торчали две пары коротких кривых лап, одним словом, то ли паук мохнатый, то ли жук волосатый. Короткий приплюснутый нос не обладал тонким чутьем, чтобы разыскивать соплеменникам «хлеб насущный», а короткие лапы и маленькие клыки не могли пригодиться ни «на атасе», ни в бою. Но характер у пса был не скандальный, отзывчивый и незлобивый. Чужих костей он не воровал и не пытался стать вожаком стаи. Вся стая Жука любила, жалела и не обижала. Также к псу относились и люди – он всегда получал подношения сердобольных жителей. Надо отдать ему должное, пес делился с соплеменниками, особенно он старался принести что-нибудь вкусненькое маме.

 

Сегодня Жук решил устроить праздник всей стае. Едва передохнув после сытного завтрако-обеда-ужина, пес помчался к железнодорожной станции, где сегодня Машка собиралась клянчить подачки. Мама оказалась на «боевом посту». Протявкав про несметные сокровища контейнера, он проводил к нему Машку и пару сородичей.

Остаток дня герой-добытчик сладко проспал, тщательно переваривая  деликатесы.

 

Проснулся он под вечер от необъяснимого чувства опасности. Деликатесы были благополучно усвоены организмом, и организм намекал, что надо бы достать копченую кость – вдруг какой-либо бессовестный похититель покусится на тайное сокровище Жука.

 

Выбравшись из зарослей сирени, Жук побежал к своему тайному схрону. Неожиданно нос собаки поймал знакомый сосисочно-котлетный аромат с «тонкими кошачьими нотами». Так пахла одна женщина, которая всегда подбрасывала что-нибудь вкусненькое Жуку, когда утром шла на работу. Вся вкуснятина всегда была свежей, что в рационе пса было крайней редкостью. Еще она называла Жука Васеной, что поначалу почему-то очень обижало пса, так как он всегда считал себя мужчиной, и весьма симпатичным мужчиной. Эту уверенность в нем поддерживали все девочки их многочисленной стаи. Потом, из отрывочных слов пес понял, что так звали кошку этой женщины, и это объяснило, почему ее всегда сопровождал едва уловимый запах кошки. Несмотря на то, что, в целом, Жук, как всякая собака, недолюбливал кошачьих, запах этой кошки будил в голове пса какие-то романтические ощущения. Одним словом, та далекая незнакомая кошка ему заочно нравилась, как нравилась и ее добрая хозяйка.

 

Сейчас, ей явно угрожала опасность.  Жук бросился на знакомый аромат, к которому примешивался  запах смертельной опасности.

 

Те же и там же.

 

Кирилл понял, что не может контролировать себя, тело не слушается его, ноги сами влекут его к незнакомцу. Ксения, так же, как и он, в сомнамбулическом состоянии двигалась рядом.

 

- Зачем я иду им навстречу, сами должны прийти ко мне в руки, - Баркер остановился в ожидании своих жертв. Думать мешает шум в голове. Кровь пульсирует, не давая сосредоточиться.

- Вероятно, предметы, находятся в какой-то связи. Их всего два, а разрушительное действие на организм едва переносимо. Сколько у него времени? Час, минуты? – Генри усилием воли заставил себя выпрямиться и взглянуть на Ильиных.

 

Плохо иметь короткие лапы – бежишь, как во сне - вроде торопишься изо всех сил, а цель приближается медленно. Жук понимал, что он не успевает. Человек в спортивном костюме, который таил опасность, стоял и ждал, когда женщина со своим спутником сами подойдут к нему. Вот они уже перед ним. Останавливаются…

 

Кирилл покорно остановился перед незнакомцем, взял из  его рук металлическую фигурку Ягненка. Состояние безысходного ожидания конца, сменилось умиротворенной покорностью судьбе. Руки стали наливаться силой.

- С каким открытием Вы были у Осокина? – властно спросил незнакомец.

Кирилл, глядя в глаза Баркера, с изумлением тихо ответил: «Не знаю».

- Я не знаю никакого Осокина, не знаю, о каком открытии Вы спрашиваете меня, - уже более громко продолжил он, чувствуя искреннюю радость, что может всем поделиться с эти человеком…

«Этот русский издевается надо мной. Ну, погоди…» - Генри протянул руку с медузой прямо под нос Ильину и повторил свой вопрос…

 

Наконец, лапы донесли  Жука до людей. Сейчас он покажет, что бывает с обидчиками его друзей. Прыжок. Челюсти смыкаются на руке «спортсмена». Крик, переходящий в ругань. Кулак разжимается. Сверкающая фигурка Медузы вылетает из его рук.

 

Непонятно откуда взявшаяся собака, рыча, вцепляется в руку незнакомца. Инстинктивным движением Кирилл ловит выпавшую из его рук фигурку. Мир вспыхивает радугой красок. В ушах - членораздельная английская ругань «спортсмена», который пытается оторвать собаку от руки. Ожидание приближающейся смерти сменяется спокойной уверенностью в своих силах и бесконечности своих возможностей. Ксения без чувств повисает на руке.

Зажав фигурки в одной руке, Кирилл подхватывает жену на руки и распрямляется. Течение времени замедляется. Все в мире замирает. Горизонт исчезает. Мир и каждый, живущий в нем – на ладони. Весь Мир в ожидании чего-то. Большие черные внедорожники замерли в стремительном движении к нему. Две полупрозрачные тени тоже направляются в его сторону. Рука с фигурками сжимается в кулак.

 

Весь мир у его ног. Он всемогущ и всевластен. Он - Альфа и Омега Вселенной. Он…

 Ксения не дышит.

 

Мысль, что жене грозит опасность, возвращает его к действительности.

- Прочь от сюда! – Кирилл неожиданно представил себе, как машины, незнакомец и эти странные тени разлетаются в стороны.

И, действительно, внедорожники, будто наткнувшись на невидимую стену, сминаются в бесформенные комки и отлетают в сторону от дороги. Незнакомец с искаженным лицом падает навзничь. Пес, обиженно тявкнув, бежит в сторону придорожных кустов.

 

Гнев стихает.

- А Вас, мой мохнатый друг, я попрошу остаться, - пес, как по команде, сел на задние лапы.

 

Ксения вздохнула и открыла глаза.

- Что это было? – она тяжело дышит и изумленно оглядывает панораму разрушений.

Кирилл разжимает ладонь и протягивает ей бесформенный металлический комок, в который превратились металлические фигурки. Металл мнется подобно глине и обжигает холодом руку.

 

- Я думаю, это все из-за этого, - говорит Кирилл и, широко размахнувшись, бросает скомканный металл в неподвижно лежащее тело нападавшего.

 

- Ксенюшка, как ты думаешь, наша кошка не съест этого мохнатого обормота? – Ильин показал глазами на пса, который самозабвенно выгрызал блох из-под хвоста.

 

- Мыть его будешь сам!

 

Они оба понимали, что только необъяснимый героизм этого блохастого храбреца спас сегодня им жизнь.

 

16:30. 13 октября 2012 года. Москва. Южное Бутово

 

Баркер пришел в себя на обочине дороги. Пустынная улица. Неподалеку раздавались стоны из исковерканной машины сопровождения. Другой автомобиль в столь же плачевном состоянии клубился паром далеко от него, и Генри не видел, есть ли там кто живой. Он сел, спустив ноги в канаву, и бессмысленно посмотрел перед собой. Людей вокруг не было. В ушах раздавался какой-то шум. Рука была в крови. Укусы были неглубокие и частые, как будто кусала кошка, а не собака. Генри, наконец, разобрал слова: «Первый, Первый, я База, Первый, где вы?»

 

- Здесь я, - прохрипел Первый, - доложите обстановку, что с Объектом?

Он знал, что услышит и одновременно боялся это услышать.

- Сэр, Второй и Третий - молчат, Объект сейчас уходит от Вас.

- Объект уничтожить, - злорадно приказал Баркер.

 

- Сэр, сейчас это невозможно - мы ведем Объект с беспилотника. Четвертый сможет вступить в непосредственный контакт только через 5 минут.

- Вечно все приходится делать самому, - подумал он и потянулся за  пистолетом.

Боль пронзила руку так, что он непроизвольно застонал. Было похоже, что эта безумная дворняга, что-то прокусила не то. Кисть не сжималась, и никак не удавалось ухватить рукоять пистолета. Он никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Шатаясь, он встал. Попробовал достать пистолет левой рукой. В этот момент его взгляд упал на шевелящийся бесформенный комок серебристого металла. Слиток, как бы нехотя, распался на две половинки, и каждая из них стала принимать форму, одна  Медузы, другая - Ягненка, словно их неспеша лепил невидимый скульптор. До Баркера стало доходить, что произошло, ноги подкосились, и он неуклюже опустился обратно на землю.

 

- Это невозможно, - он испуганно потрогал пальцем слитки, и отдернул руку.

- Первый, что невозможно? Четвертый будет готов к работе через 2 минуты. Ждем подтверждения ликвидации Объекта, - голос в наушнике привел его в чувство.

 

- Отставить! Все отставить! Эвакуировать Второго и Третьего. Четвертому – отбой! Зачистить территорию. Чтоб никаких следов операции! К Объекту близко не подходить. Обеспечить визуальный контроль. Все!

Баркер на одном дыхании выпалил команды и стал оглядываться в поисках Ильина. Он увидел удаляющиеся спины супругов. Они неспешно шли в сторону дома, поддерживая друг друга. Рядом трусила эта «бешеная» собака. Высоко в небе парил беспилотный наблюдатель на фоне сумеречного вечернего неба. Нерешительно помаргивая, загоралась вереница уличных фонарей.

 

Продолжение следует.

 

 

[1] Лэнгли — комплекс зданий штаб-квартиры ЦРУ, расположенный в 8 милях от Вашингтона, в г. МакЛин, графство Фэрфакс, штат Виргиния.